X cursed Y up and down

- Вы меня крыли почём зря - и невеждою, и лентяем, и бездельником... А профессор иного мнения. (Я. Полищук, Коварная примета) — 'You cursed me up hill and down dale; to your mind I was an ignoramus, a slacker, a good-for-nothing... But the professor thinks otherwise.'

- Не для того собрались, чтоб смотреть окаянного Олега с Мамаем, а чтоб уничтожить их. И не Дон охранять пришли, а родину, чтоб от плена и разоренья её избавить, либо головы за неё сложить: честная смерть лучше позорной жизни. (С. Бородин, Дмитрий Донской) — 'We have not gathered here to see our cursed countryman Oleg supporting Mamai. We have come to annihilate them. It is not the Don we are defending, but our Motherland, and we shall either save her from ruin and slavery or lay down our lives in her behalf. Better an honourable death than a life spent in shame...'

- Вам, папаша, надо пожить не только для внуков, - сказала жена майора. - Интересно ведь и самому дождаться, как восстановится опять всё, за что ваши сыновья положили головы. (В. Овечкин, С фронтовым приветом) — 'You've got to live, Dad, not only for the sake of your grandchildren,' said the major's wife. 'Don't you think it's interesting to live to see how everything that your sons sacrificed their lives for is restored?'

Иннокентий Викентьевич продолжал обход комнаты, всё что попало хватая, разглядывая и тут же безразлично откладывая... (Ф. Кнорре, Шорох сухих листьев) — Innokenti Vikentyevich continued his round of the room, picking up this and that, examining it and putting it back indifferently...

В доме стоял рёв. Нюшка с плачем кидала на пол что попало, вся в слезах кричала и металась по избе и материла весь белый свет. (В. Белов, Привычное дело) — The house burst into noise. Nyushka, crying and screaming, threw down whatever came to hand, wept, stamped about and cursed everything in the world.

Мать с необычным возмущением обрывала отца: - Грех берёшь на душу, Фомич! Не наговаривай напраслины на хорошего человека. (Ф. Гладков, Мятежная юность) — Mother would interrupt with indignation unusual for her: 'Don't take sin on your soul, Fomich. Don't talk nonsense about a good man.'

Не хочу брать грех на душу и пытаться восстанавливать те подробности происходившего на пленуме, которые я помнил, но тогда не записал. (К. Симонов, Глазами человека моего поколения) — I have no desire to act against my conscience and try to reconstruct the details of what happened at the plenary session that I committed to memory but did not note down at the time.

Хворая мать заругалась с печки: - Колька, идол ты окаянный, грех-то какой взял на душу!.. (В. Шукшин, Крепкий мужик) — His sick mother kept scolding him from the bench bed over the stove. 'Tis a great sin ye've taken on yer-self, cursed idol that ye are!..'